Дорога к дому - Страница 93

— Я это обдумаю. Хорошая мысль, мам. — Обе женщины улыбнулись. Амбер было уже под сорок, и называть Анджелу «мамой» было довольно странно. Но такое обращение тем не менее каждый раз звучало вполне естественно. Еще одна вещь, которая произошла после смерти Макса: отношения с другими людьми начали незаметно налаживаться. Они с Анджелой никогда не были близки, и большую часть жизни векторы их взаимодействия были обращены в разные стороны: материнские чувства преобладали скорее у Амбер. Но с уходом Макса Анджела как-то вдруг вспомнила, что у нее есть собственная жизнь. Она бросила пить, что само по себе было чудом, и стала получать удовольствие от каждого прожитого дня. Под крылом у Макса о подобной жизнерадостности не могло быть и речи. Эти отношения никогда бы не превратились в доверительную дружбу между матерью и дочкой, как это было у Бекки или Мадлен с их матерями… Впрочем, в этом были и свои минусы. Время от времени Бекки и Мадлен жаловались, что были с ними слишком близки. Они обе вернулись жить в Лондон. Бекки так и не вылетела из родового гнезда, хотя всем было ясно, что давно пора это сделать. А Мадлен удивила всех своим уходом от Джеймса на второй год после свадьбы. Теперь она с четырехлетним сыном жила неподалеку от родителей в однокомнатной квартире и, как все говорили, прекрасно справлялась с трудностями. Ее сын, Питер, был очень славным мальчиком. Они дважды приезжали в Бамако, чтобы навестить Амбер и ее детей. Мадлен сказала потом, что он как-то особенно гордился своими «африканскими» кузенами. Мадлен порой смотрела на сына и его окружение и думала, как же все изменилось по сравнению с ее детством. В Будапеште мало кого можно было удивить каштановыми или рыжими волосами. Теперь же маленький голубоглазый темноволосый Питер Фурнье ярко выделялся среди многочисленных Самиров, Полиян, Лейл и Ень-Еней в группе детского сада. Теперь его внешность была скорее исключением, нежели правилом.

— Что же, дорогая, мне пора. — Анджела жестом попросила принести счет. Амбер вновь спустилась на землю. — Мне нужно еще столько всего купить. Я обещала твоей двоюродной сестре, что привезу ей кое-что из Харродса.

— Придешь на ужин? — спросила Амбер, когда они поднимались из-за стола.

— Может быть. Пока не знаю. Киеран хотел сходить куда-то. Я тебе позже позвоню, — ответила Анджела, подхватывая свои сумки. — Ты же его знаешь: не хочет делить меня ни с кем.

Амбер кивнула. Она оказалась в Лондоне одна. Дети были в Женеве с Лассаной и бабушкой. До того, как они все трое вернутся, у нее оставалось несколько драгоценных деньков, которые можно посвятить самой себе. Ей требовалось время, чтобы обдумать, как быть с Паолой и как уладить проблемы семьи Макса, точнее, того, что от нее осталось.

Мадлен поцеловала Питера в макушку и поспешила выйти из комнаты, пока он не начал плакать. Мимо проскочила Майя с подносом свежеиспеченных булочек в одной руке и стопкой книг в другой. Забрав сумку и куртку в коридоре, Мадлен поцеловала ее. «Спасибо», — произнесла она одними губами и выскочила за дверь. Без помощи Майи, думала она, споро шагая по улице, чтобы успеть на автобус, она бы ни за что не справилась. Мадлен сейчас работала старшим хирургом в Больнице Гая. То, что ей удалось занять такую высокую должность в учебной больнице, явилось настоящим чудом, если учесть, что медициной, в особенности хирургией, она не занималась уже десять лет. Работа была чертовски трудной, и нервы ее были на пределе. Но ей все равно нравилось.

Из-за угла показался ее автобус. Утро выдалось чудесное: птицы оглашали город своим пением, солнце ярко светило с голубого неба, усеянного белыми ватными облачками. Картинка словно сошла с обертки шоколадной коробки. Ноттинг-Хилл пестрел весенними цветами. Пышные цветы вишни еще только начали опадать, усеивая тротуары своими благородными лепестками. Желто-зеленые бутоны распускались на извилистых ветках, а перед фасадом лавки флориста на Вестборн-Парк-Роуд распустились ярко-желтые и белые нарциссы. В такой день у людей всегда хорошее настроение. Каждое такое утро — большая редкость. И каждое следующее несет в себе воспоминания о прошедших. Она поднялась наверх, покачнувшись на лестнице, когда автобус резко дернулся. В самом начале салона обнаружилось свободное место.

Дорога поверху занимала на сорок минут больше, но это было лучше, чем трястись в душной темноте подземки. Тем более в такое утро. Она поставила сумку на колени и выудила оттуда свои заметки по операциям. Дел хватало. Она положила блокнот на соседнее сиденье и посмотрела в окно на проносящийся мимо Гайд-парк. Она вернулась уже два года назад. Как же быстро летит время! Казалось, только вчера она стояла на кухне своей только что купленной квартиры на Рю Дансет и думала, как бы найти работу, чтобы выжить. Прижав лицо к стеклу, Мадлен отдалась воспоминаниям о прошедшем годе.

Трудность состояла в том, что она едва ли могла выделить какое-либо событие. Джеймс был таким, как и всегда, заботливым, добрым, предсказуемым. Однажды утром — она точно не смогла вспомнить, когда это было, — она проснулась с надеждой, что он будет спать еще очень-очень долго, и с ужасом поняла, что скорее отрежет себе руку, чем займется с ним любовью. Это открытие ее поразило. Только тогда она обратила внимание, что физическая составляющая их отношений потихоньку сходит на нет… Ведь она всегда так уставала. Питер, каким бы лапочкой ни был, доставлял массу хлопот. Ночи, которые она спала, не просыпаясь, можно было пересчитать по пальцам. Джеймс мирно храпел, а она поднималась раз, второй, третий. То покормить, то укачать, померить температуру, успокоить после страшного сна… Список поводов можно было продолжать до бесконечности. Она стала потихоньку пренебрегать желаниями Джеймса, особенно если они возникали посреди ночи.