Дорога к дому - Страница 68

Она подошла к шкафу и достала оттуда сумку, которую привезла с собой позавчера. Она привезла несколько юбок, которые она сшила из красивой орнаментной ткани местного производства — простые юбки по колено с молнией сбоку. Она открыла для себя столько тканей, когда впервые пришла на рынок в Артисанате — богатый выбор разнообразных узоров… и все это вощеный мягкий хлопок, который было куда приятнее носить в жаркую погоду, чем те льняные вещи, что она привезла с собой из Европы. Она спросила у Мандии имя местной швеи и каждый раз приходила домой с еще одним новым отрезом ткани, больше Танде на забаву. Он почти всегда ходил в костюме и галстуке, даже в самые жаркие дни. А Кади и Амана, казалось, скорее умрут, чем будут носить традиционные одежды. Амана выглядела так, словно сошла с обложки какого-нибудь модного европейского журнала, каждый раз она делала представление из своего появления — длинные летящие шарфы, дорогие украшения и безупречные туалеты.

Амбер завязала волосы в пучок на макушке и застегнула сандалии. Теперь нужно пойти в соседнюю комнату и разбудить Анджелу; они могли бы вместе пройтись по саду и присоединиться к остальным женщинам за кофе.

Когда они с Анджелой шли через лужайку, Амбер поприветствовала домработниц на их языке. Они смущенно улыбнулись в ответ. Невеста и ее мама. Наверное, они недоумевали, куда подевалась остальная часть их семьи. Возможно, они будут даже потрясены тем, что это все: она и Анджела. И что мир, в котором они теперь жили, они обрели совсем недавно. Она вдруг почувствовала внезапную боль — она все-таки скучала по Максу. Ужасно.

— Только посмотри на эти деревья, — пробормотала Анджела, шедшая рядом с ней. — Я в жизни своей столько зелени не видела. — Амбер обернулась, осмотрев сад. Это правда. Бамако могло быть сухим и пыльным, но в пределах владений Ндяи всегда буйствовала зелень. Темные листья деревьев авокадо сгущались в разных местах в поисках свободного места, расползаясь по плоским горизонтальным огненным деревьям с их яркими пунцовыми бутонами, которые могли легко потягаться в прелести с вишневыми цветами бугенвиллеи и крупными белыми цветами дерева мелии. Амбер со временем выучила названия почти всех местных растений — джакаранда, мелия, акация, гибискус, гуава… словом, все те деревья, что заменили ей дубы, платаны и ясени Гайд-парка и милые деревья сирени, что украшали весной Холланд-парк.

— Здесь красиво, не находишь? — спросила Амбер, когда они приближались к гостевому домику.

Анджела пожала плечами.

— Нет… тут все слишком… в ярком цвету, если ты понимаешь, о чем я. Мне все время кажется, что с веток вот-вот что-то сползет. Уж слишком тут все… живое.

— Но именно это меня и восхищает. — Амбер улыбнулась ее видению сада. «Все слишком живое».

— Никогда не любила тропики, — сказала Анджела после минутного молчания. — На Менорке я тоже не выносила всех этих буйств красок. — Они замолчали. — Ему нравилось здесь, правда? — вдруг спросила она.

Амбер кивнула.

— Да. Очень. Он здесь чувствовал себя… даже не знаю… как дома, наверное.

— Знаешь, в Англии он был временами не в своей тарелке. — Анджела остановилась. На ее верхней губе и над бровями появилась легкая испарина. — Он бы одобрил все это и в то же время ужасно ревновал бы.

— Ревновал? — изумилась Амбер.

— Ммм. Тебя, Амбер, ревновал бы к твоему выбору. Знаешь, единственное, чем гордился бы Макс, кроме всего прочего, — так это сегодняшним днем. Он так старался создать место для тебя; правильное место, такое, что ты бы могла назвать домом, неважно, что бы это было. Наверное, именно этого он давно перестал добиваться сам, поэтому решил добиться этого для тебя. И для Киерана, и для Паолы тоже, я думаю, но немного по-другому.

Амбер молча смотрела на нее. Шесть месяцев прошло с момента его смерти, а она узнавала о нем все новые и новые вещи. Очень важные вещи.

— Почему он чувствовал себя таким… изгоем? — спросила она наконец. — В смысле, ведь у него было все.

— Все, что можно было купить за деньги, — согласилась Анджела. — Но не семью. По крайней мере, у него не было своей семьи. Ему пришлось в одиночку зарабатывать деньги. Они никогда не давали ему забыть об этом. Англичане. Они никогда не упускали из виду, что он изгой, немец, еврей. О, тогда в его адрес было сказано немало упреков… когда мы только поженились. Слышала бы ты только моего отца — твоего дедушку. Некоторые его слова… — она усмехнулась, — были просто убийственными. Макс не смог простить его.

Амбер не терпелось возразить, что Макс преподал ему урок, но она сдержалась.

— Ты скучаешь по нему? — спросила она вместо этого.

— Постоянно. — Анджела вздохнула, изобразив отчаяние на лице. — Знаешь, с ним было ужасно тяжело. Просто невыносимо. Когда мы впервые встретились… я была сражена наповал. Я никогда не встречала никого и близко похожего на него. Я была молода и сразу же влюбилась… я думала, этого будет достаточно. Но такому мужчине, как Макс… ему никогда не было достаточно одной меня, я сразу поняла это.

— И все же осталась с ним.

— Конечно. В смысле, что мне оставалось делать? Я не могла представить жизни без него.

— А теперь? — тихонько подталкивала ее Амбер.

— О, теперь. Что ж, теперь я чувствую своего рода облегчение. Большую часть жизни я прожила под тенью Макса. Теперь у меня есть время… и место для себя. Понимаешь, я бы никогда не решилась уйти от него. А так, он сам ушел от меня. От нас. — Она замолчала и взяла Амбер за руку. — Но сегодня день твоей свадьбы, дорогая. И мы не должны печалиться. Это совершенно неуместно. Пойдем… нужно позавтракать. Я пообещала одной из сестер Танде помочь им сделать тебе прическу. — Ее слова заглушил громкий раскат — масса дождевых облаков, собирающихся на горизонте, несли с собой прохладный сладкий ветер. — Хоть бы дождь не пошел, — сказала она, взволнованно посматривая на небо. — Миссис Ндяи говорила, что мухи исчезают с появлением дождя. Как ужасно. Думаю, будет довольно сложно переносить жару без жужжания насекомых.