Дорога к дому - Страница 12

Ее новая работа была такой, как и предсказывал Харриган, и даже еще хуже. С той минуты, когда вошла в штаб-квартиру организации в районе Скадарле, она поняла, что Харриган спас ей жизнь. Сотрудники этой спасательной миссии представляли собой пеструю смесь из работников международных медицинских и благотворительных организаций, бюрократов международного уровня, технических советников и переводчиков. Но все вместе они были совершенно новым для Мадлен окружением, здесь все было для нее непонятным, хаотичным, стремительным. Шесть или семь языков раздавались одновременно со всех сторон, создавая постоянный шум и движение, люди непрерывно входили и выходили, бегали из одного кабинета в другой, здесь то и дело шли какие-то заседания. К концу ее первого рабочего дня она не могла вспомнить, почему ее направили сначала именно сюда. У нее просто не было ни времени, ни возможности оценить все это и понять. К концу дня Иордана Марьянович — симпатичная, приветливая, точно так же уставшая студентка медицины из белградского университета, которая прервала обучение, чтобы присоединиться к деятельности этой организации, рассказала ей, что журналисты окрестили Сербию «страной Мордора». Мадлен непонимающе уставилась на нее.

— Да ты знаешь, это из Толкиена, из «Властелина колец». Ты что, не читала? — Мадлен отрицательно покачала головой. — Да, ну ладно, ты и так скоро поймешь, что они имели в виду. Послушай, не попить ли нам кофейку? — спросила она, поднимая свою сумку. У Мадлен уже вертелся на кончике языка отказ, но вместо этого она кивнула. Да почему бы и нет?

Они пошли вниз по Зеленому Венацу — центральному бульвару — в сторону центра города. Группки длинноволосых и бородатых молодых людей собирались на углах улиц, они продавали пестрый набор всяких мелочей. Здесь были майки с надписями «Свобода или смерть», диски и записи сербской народной музыки, даже цепочки для часов с черепами и скрещенными костями. Мадлен пожала плечами. Йордана, кажется, ничего не замечала. Она вела ее вниз по аллеям, поворачивая то направо, то налево, пока они не остановились возле маленького кафе, где, по ее словам, все еще можно было найти лучший кофе по-турецки во всем Белграде. Хозяин, похоже, знал Иордану, некоторые люди подходили к их столику, чтобы поздороваться, спросить о ее делах. Иордана приветливо ответила:

— Ужасно! — И прикурила сигарету. Как заметила Мадлен, в Белграде курили все. Воздух внутри маленького кафе был пропитан резким запахом местного дешевого табака.

— Мне повезло, — сказала Йордана, прихлебывая кофе и указывая пальцем на полную пачку сигарет, лежащую перед ней на столике. — Я могу купить привозные сигареты.

— Повезло? — усмехнулась Мадлен.

— Ты не куришь? — Мадлен помотала головой. — Ничего, закуришь месяца через три. Вот увидишь.

К концу первой недели она поняла, что не дотянет даже до окончания трех недель, уж не говоря о трех месяцах, как ей предсказывала Йордана. Мадлен никогда не курила, но после недели пятнадцатичасового ежедневного труда, после чтения сообщений, которыми был завален весь ее стол, она в первый раз осознала, чего именно потребует от нее такая работа. Тогда она и потянулась к пачке «Лаки Страйк». Она прикурила, закашлялась, впервые втянув в себя дым, но благодаря этому перерыву она теперь была уверена, что сможет дочитать до конца заявление, которое ей только что подсунули на стол. Насилие — оружие войны.

Она выкурила три сигареты подряд, пока читала исповедь девятнадцатилетней мусульманки из Посавины на севере Боснии. Йордана была права. Страна действительно погружалась в хаос. В первый раз за много месяцев Мадлен почувствовала, как в ней поднимается гнев. Ислингтон, Амбер, Бекки, ее работа в клинике, даже Аласдэр в Египте отошли куда-то на второй план, пока она прочитывала одну бумагу за другой. Ее работа, насколько она сама понимала, заключалась в том, чтобы готовить работников медицинских, спасательных и гуманитарных миссий к тому, как им обращаться с жертвами насилия, о которых было написано во всех этих бумагах. Вскоре в Белград должна была прибыть команда итальянских психологов и докторов, и их миссия была частью программы, связанной с инициативой университета Флоренции по улучшению оказания медицинских услуг в области душевного здоровья и психосоциальных травм. Неуверенность в себе, неверие в свои силы, которые терзали ее последние три месяца, совершенно испарились. Мадлен проводила дни и ночи напролет, спокойно занимаясь составлением графика своего собственного тренинга, планированием того, что ей следует сделать, выкуривая по пачке в день «Мальборо лайт», которые Йордана предусмотрительно доставляла ей прямо на работу. И постепенно программа стала приобретать четкие очертания, ей тоже стало понятно, чего от нее ждут в новой роли и как ей надо будет действовать.

Спустя месяц после приезда Мадлен изменилась, она стала другой: похудела, остригла волосы, ходила в джинсах, с непременной сигаретой в руках. Теперь никто из знакомых не смог бы ее узнать.

Да, Харриган был совершенно прав. Спасая других, она спасет себя.

70

Прошло почти шесть недель с тех пор, как Танде поднялся с ее кровати и отправился на утреннюю встречу с Максом. Амбер проснулась в то утро и стала смотреть, как он одевается, чувствуя, что в горле у нее застрял комок, а сердце учащенно бьется. Что теперь будет с ними? Его ответ прошлой ночью ничего ей не обещал. Она не знала, то ли ей надеяться, то ли умирать от отчаяния. Они только что вступили в самую деликатную стадию отношений: надавишь слишком сильно — и потеряешь его. Но это не парень, живущий по соседству. Между ними шесть тысяч миль и два континента. Если она не нажмет сейчас, то когда еще?