Дорога к дому - Страница 104

104

Бедная Амбер. Мадлен знала, что может случиться — а нередко и случается — в таких ситуациях: смятение; отсутствие связи центрального командования и аванпостов; чьи-то опрометчивые действия… Не стоило думать об этом. Она встала, натянула джинсы и рубашку. Быстро почистила зубы и пошла по коридору будить Питера. К счастью, он обожал Сиби и Лию и даже малышку Киде… Он тут же проснулся, глаза его засияли от радости. Она одела его, накормила и вышла из дома ровно через полчаса, как и обещала. Стоя на пороге лондонской квартиры Амбер, она молилась, чтобы следующие сутки прошли хорошо.

Следом появилась запыхавшаяся Бекки. Она сразу же откликнулась на просьбу Амбер. На «Би-би-си» наконец сообщили новости. Амбер отвела подруг в комнату, и они с тревогой стали слушать скупые сообщения, молча и сосредоточенно. В них даже упоминался Танде… Молодой, харизматичный министр иностранных дел женился на дочери покойного миллиардера Макса Сэлла… Когда фотография пары появилась на экране, лицо Амбер исказила гримаса. Испуганная Бекки молча повернулась к ней. Из кабинета Амбер донесся телефонный звонок — она сорвалась с места и исчезла. Бекки и Мадлен уставились друг на друга, не веря в происходящее.

— Думаешь, с ним… все в порядке? — Бекки наконец произнесла это вслух. Мадлен закусила губу.

— Не знаю… Надеюсь, да. Если кто и может выбраться из подобной передряги, то это Танде. Но… Кто знает. Может произойти все что угодно.

Бекки снова посмотрела на экран. Там показывали результаты футбольных матчей.

Амбер вернулась в комнату. Ее глаза были красными. Она покачала головой: никаких новостей. Всего лишь родственник позвонил из Парижа. Никто ничего не мог сказать. Мать Танде, пережившая четыре государственных переворота, сказала, что остается только ждать. Ждать, пока все не закончится. У нас не принято убивать друг друга, сказала она по телефону из Женевы. Они скорее арестуют, чем убьют. Молитесь за него. Амбер положила трубку, не в силах ответить. Молиться?

Все трое посмотрели друг на друга. Дети визжали в игровой комнате; Киде скоро нужно будет покормить. Надо взять себя в руки и заняться привычными делами. Амбер провела рукой по коротко стриженным волосам, не в силах скрыть чувство разочарования и беспомощности. Она глубоко вздохнула. Если бы Танде мог связаться с ней, он бы это сделал. Возможно, госпожа Ндяи была права. Возможно, им и вправду оставалось только одно — молиться. Она собралась заговорить, и в то же мгновение снова зазвонил телефон. Она выбежала из комнаты.

Они почти проехали маленькую деревушку Копоро-Кение-На. Маджид был за рулем, Танде клевал носом рядом с ним. Было начало четвертого. Солнце начинало медленный, пламенный спуск из зенита на раскаленном добела небе. На горизонте края огромного безоблачного неба постепенно становились темно-синими. Это время суток было у Танде любимым: между тремя и четырьмя часами тени удлинялись, и небо приобретало цвет и глубину. Здесь, в сельской местности, где красная земля была беззащитна перед орудиями фермеров, и каждая дорога зияла, как кроваво-красный разрез на каменистой, поросшей кустарником почве, все вокруг становилось золотым. В деревне повсюду собирались группы людей; волосы женщин были заплетены в тугие косы и перевязаны лентами — в городе такие прически уже не носили; мужчины, исполненные достоинства, чопорно восседали на старых велосипедах и вздрагивали, когда машина приближалась к ним сзади и обгоняла, оставляя облака пыли и выхлопных газов. Небольшие наспех сдвинутые столы стояли вдоль усыпанной гравием дороги, как одинокие часовые: груды кроваво-красных помидоров; огромные гроздья изогнутых зеленых бананов из Буркина-Фасо; связки сушеной рыбы, доставленной торговцами с реки Бани в семидесяти пяти километрах отсюда… Танде время от времени открывал глаза, и образы отпечатывались в его мозгу, как будто он был туристом, любовавшимся этим пейзажем. Дорога начала портиться; Маджиду пришлось снизить скорость. Впереди были большие камни и глубокие рытвины, как будто недавно здесь проехало что-то тяжелое и разворотило дорогу. Там, где дорога от развилки шла налево, рос огромный баобаб, неуклюжее, перевернутое дерево, ствол которого был настолько широким и толстым, что сквозь него могла бы проехать машина… которая внезапно обнаружилась здесь же. Грузовик, полный военных. Маджид резко тряхнул Танде, заставляя проснуться. Ничего не оставалось, как затормозить. У дороги залегли десять или пятнадцать солдат; грузовик наклонился, и Танде увидел, что у него была проколота шина. Несколько человек лежали под грузовиком, пытаясь его починить. Танде не на шутку испугался. Маджид шепотом выругался.

— Выходите из машины! — Командир, молодой человек, на вид моложе тридцати лет, направлялся к машине, требовательно подавая сигналы зажатым в руках ружьем. Танде и Маджид застыли в нерешительности. В бардачке лежал пистолет; Танде вынул его из ящика стола в своем кабинете и положил туда сразу после начала поездки. Он быстро подсчитал — военных было слишком много. Любое проявление агрессии с их стороны могло стать роковым. Маджид заглушил двигатель, и они мгновение сидели в нервозной тишине.

— Выходите! — скомандовал солдат снова. Он уже почти вплотную приблизился к ним. Маджид осторожно открыл дверь, его руки сами собой поднялись вверх. Танде открыл дверь со своей стороны и последовал его примеру. Конверт с наличными хлопнул его по бедру, когда он вышел из машины и повернулся к приближающемуся офицеру. Поднимая руки, он внезапно вспомнил про свои очки. Его прошиб холодный пот: он забыл снять их и вставить линзы. Он решил повременить с этим из-за пыли в воздухе. В очках его сразу узнают: Танде Ндяи, министр иностранных дел… Его выдавали фирменные очки без оправы и эспаньолка. Бородку он сбрил, но забыл об очках. Он задержал дыхание. Солдат обыскивал Маджида одной рукой по другую сторону машины. Стоило ли рискнуть? Медленно поднять руку и снять очки? За спиной офицера подходили еще трое, ружья висели у них на плечах, как сумки.

104